А.Е. Быков: Что если б вдруг заговорила тишина... Окончание

...Когда это было? Неужели так давно? И почему такой недавней кажется война?..

1944 ГОД. БУДЕМ ЖИТЬ

       Снова фронт – а как же, я ведь уже профессионал. Воевал под Вязьмой, Смоленском, у многих забытых Богом деревушек – Волково, Ярцево и других. Тронули с места врага, но он огрызается.

       …Идём походной колонной утром. От холма к холму, от спуска к подъёму. Свернул из лёгкого табака самокрутку и только хотел прикурить – из-за переднего холма вырвались штук восемь немецких самолётов. Развернул роту по склону. Самолёты тоже развернулись и обрушили свой смертоносный груз на вершины сопок и на нас…

       Ищу папироску, куда делась? Да где же она? Что за девушки возле меня в белом? Ангелы? Уж не умер ли я? Не сон ли это? Где я? Хочу что-то сказать, но не пойму – то ли не могу выговорить, то ли на самом деле говорю что-то…

       Девушки чему-то обрадовались, одна захлопала в ладоши. Другая пишет на бумаге сообщение и подносит к глазам: «Ты в санитарном вагоне едешь с фронта уже вторую неделю. Кормили с ложечки. Чего ищешь?» Окончательно пришёл в себя, махнул рукой – я искал незакуренную папироску, которую обронил там, на холме…

       Страшно болела голова, я не рад был, что вошёл в память. Уже в госпитале в каких-то Серебряниках взяли у меня спинной мозг на анализ. До кровати дошёл сам, но потом бровью пошевелить не мог. Врачи не поймут в чём дело. Пришёл парикмахер и стал стричь, убежал – в голове торчал маленький осколок. Притащили на стол, предупредили – если не вытащить, то умрёшь, но и тащить опасно. Я приказал – тащите!

       Всё обошлось. Весной комиссовали домой…

       8 февраля 1979 года

       …Пятнадцать градусов мороза. Позёмка занесла все тропки. Из-за углов дома торчат острые снежные валики. Солнца нет, но чувствуется его присутствие сквозь тонкую серую крышу неба. Со мной вроде всё в порядке. Сидишь,  лежишь или ходишь по комнате и кроме навязчивых разных песен с разными мелодиями всплывают в мыслях дела, люди…

       Оно и понятно – то, что не видел, не испытал, то и не вспомнишь, а это вот оно, словно наяву. Тут и древняя деревня бородатая, тут и разноцветье сарафанов, шалей и полушалков. И лиц множество красивых, не очень красивых, рябых – всяких. Все они уместились в твоей голове не как на фотокарточке, а в движении.

        Вот солидно идёт по пашне Санька Берёзкин, потряхивая в такт шагов лошадки сделанную им самим облегчённую соху. А вот мечется по борозде Димка Берёзкин, не справляясь с тяжёлой сохой, рассоха которой сделана из здорового комля берёзы. У него спутанная волосатая голова, узенькая серая бородёнка, от натуги подогнутые ноги и впереди – надрывно тянущая и соху и хозяина рыжая с выпуклыми боками лошадка. Кажется, что вся эта канитель вот-вот зацепится за какую-нибудь корягу и рухнет, ткнётся в землю, но этого никогда не происходит.

        Плавно кружит над полем ястреб. Где-то совсем рядом незримые для глаз заливаются жаворонки. А после полевой работы – свадьбы с самодельным домашним пивом. Им угощали не стаканами, а ковшами. Завлекательные переливы двухрядки заглушает топот кованых сапог, пляс идёт такой, что любой нечисти тошно.

       - Спасибо тебе хозяин! Пива добре наварил! – гости поднимаются из-за столов, сытые, хмельные.

       А уж на улице удалой бородач запевает:

                                                                В тёмном лесе, в тёмном лесе –

                                                                                             За лесью, за лесью.                                                     

                                                               Распашу я, распашу я –                                                              

                                                                                             Пашенку.

       И тут все, кто вышел из-под деревянных сводов избы под томное вечернее небо, подхватывают, берут песню в голос:

                                                                Я посею, я посею –  

                                                                                              Лён-конопель, лён-конопель.

       В праздничный день девушки, подхватив друг дружку под руки, поют, идя по улице. Кажется в те мгновения – все ангелы слетели с неба и славят Бога, что дарует земле мир…

       Когда это было? Неужели так давно? И почему такой недавней кажется война? Словно вчера ты на бегу приказал младшему лейтенанту Назарову – «Принимай взвод! Прорывайтесь к лесу!» Свист пуль, разрывы мин, стоны раненых, предсмертные хрипы убитых. Всё это каждую ночь, ты снова ползёшь раненый по полю к оврагу, а слева от тебя торчит хвост немецкого самолёта, снова пытаешься контролировать боль, ты всё ещё ищешь ту нераскуренную папироску и опять не находишь. Засыпаешь в мёрзлой траншее, чтобы проснуться дома и долго пытаться это осознать… 

12 февраля 1979 года

       Дорога Справедливости в жизни ох тяжела и терниста. По молодости сплошные ухабы и завалы. Но если ты её прошёл не сворачивая, то как пряма и чиста эта дорога в старости…

Что если б вдруг заговорила тишина…

Не многовековая, а за сотню лет.

Мы вспомнили бы близких имена.

Которых с нами нет…

А.Е. Быков

       Составление, литературная обработка Сергей Колобаев