Александр Корягин - видно люди крепче, чем броня
"Держал точку" у 122-миллиметровой гаубицы в Демократической Республике Афганистан.
Александр Иванович Корягин был призван на службу в Вооружённые Силы СССР в 1984 году, в День Победы, 9 мая. Он сразу же попал в артиллерийскую учебку в Ашхабаде, вместе с геройски погибшим впоследствии земляком-кулебачанином Виктором Чернышовым. Уже там, несмотря на отличное отношение местного населения, новобранцев обдало жаром адского огня – некоторые не прошли акклиматизацию, подорвали здоровье, были даже смертельные случаи. В Демократической Республике Афганистан Александр «держал точку» у своей 122-миллиметровой гаубицы. Ему слово:
- Из Джелалабада, где размещалась наша бригада, меня командировали на границу между Афганистаном, Китаем и Пакистаном. Это был район, который все избегали. Но человек ко всему привыкает, привык и я. Ведь если подумать, то плюсы можно найти в самой сложной обстановке. Например, начальство к нам очень не любило ездить.
Выходных как таковых у нас не было, в увольнение идти некуда, с культурной программой сложно, кино одно и то же показывали. Ночью постоянные обстрелы – привыкаешь даже к этому. Вот кормили просто замечательно, в Союзе такого меню не встретишь.
Пехота, спецназ жили в палаточном городке. Что же касается артиллеристов, то мы разместились в специально вырытом до нас полублиндаже, оборудованном деревом ящиков от снарядов. Дерево там большой дефицит, стоит очень дорого, так что артиллеристы считались богатыми людьми. Мы баню там себе построили очень хорошую, всё начальство ходило к нам в сауну попариться эвкалиптовыми вениками. Кстати, там свободно росли апельсины, гранаты – с витаминами проблем не было.
Каждый день «работали» из гаубицы по целям, я даже, если честно, едва не оглох. Отправляются наши разведчики в рейд – нужно же их прикрыть. Дают наводку, дальше идёт одна математика, рассчитываем баллистические траектории. У меня было основное орудие, его задействовали всегда, так что скучать не приходилось. Месяца два первых ходил напрочь глухим, но затем постепенно слух нормализовался, видно, и к этому привыкнуть можно. Конечно, есть специальный шлемофон, но в нём ты не слышишь команды.
Со спецназом не раз выезжал на задания. Тогда спецназ весь из срочников состоял. Как и мы – юные ещё ребята, некоторые приходили не нюхавшие пороха, гибли в засадах. Засады «духи» устраивали как правило в тесных ущельях, подбивали головную машину автоколонны и замыкающую, после чего обстреливали с высот. Шли на нас из Пакистана хорошо обученные американцами наёмники-профессионалы.
С местным населением, проживавшим в ближайшем городке, у нас был договор – в черте городка нас не трогали, можно было ходить смело. Но никто не гарантировал безопасность за его пределами. Поэтому опасность исходила от заминированных тропинок и дорог и от засад. Фронта как такового не было, вернее, он окружал нас повсюду. Шла партизанская война.
Героин там продавался на каждом углу в пакетиках, как у нас соль продают. Полно было марихуаны, как её звали тогда – «анаши». Кто-то что-то пробовал, но наркомании как проблемы в нашей солдатской среде не было. Что касается меня лично, то мне каждый день нужна была светлая голова рассчитывать баллистику – не до «дури».
Со мной служили парни со всех окраин нашей той необъятной Родины. Если случалось вспылить и поссориться, то к вечеру никто об этом и не помнил – мы понимали, что все находимся в одной лодке. У меня, кстати, до сих пор какое-то чувство вины осталось за то, что я демобилизовался вовремя, а многие ребята переслужили ещё по два месяца. Они переслуживали и гибли.
Потом переписывался со многими боевыми товарищами – из Таджикистана, Узбекистана. Всё вот думаю, неужели мой сослуживец с львовщины сейчас нацистом заделался? Очень хочется с ним выйти на связь. Воин-интернационалист вовсе не обязан отрекаться от своих национальных корней, напротив – он защищает национальные корни своего и других народов.
С. Колобаев, 2014 г.
Фото автора, из армейского альбома А.И. Корягина и интернета.
