Мы и закон

Вот так поворот! Нижегородская опекунша, которая якобы обкрадывала приемных детей, рассказала скандальную историю о своей бывшей приемной дочери


Теперь женщина боится за свою жизнь.

 

Несколько дней назад нижегородцы взахлеб обсуждали опекуншу из Семенова, которая, по словам бывшей приемной дочери Оксаны Ворожейкиной, забирала деньги приемных детей себе, оставляя их без копейки. Детей женщина брала из коррекционной школы-интерната, где жили дети с умственными и физическими недостатками. По словам Оксаны, детей постоянно били и почти не кормили.

«Комсомольская правда» - Нижний Новгород» разыскала эту опекуншу. Ей оказалась 64-летняя Галина Полякова, которая всю жизнь проработала в этом интернате. От истории, которую она рассказала об Оксане Ворожейкиной и Ирине Сычевой, руки сжимаются в кулаки, а на глаза наворачиваются слезы.

Предоставляем слово Галине Поляковой.



Деньги на ветер

Я взяла Оксану, когда ей было 10 лет. И жила она у меня до 18 лет. У нее были очень хорошие перспективы, она очень хорошая лыжница и могла бы на Олимпийских играх выступать. Мы много в нее вложили, с ней занимался тренер. У нее были медали, она ездила по стране. Здорово выступала, тут ей надо отдать должное. Но за два месяца до 18 лет с ней случилось то, что, видимо, со всеми случается, ей нужно было гулять. Ей уже ничего было не нужно, и она, видимо, решила все бросить. Мы ее в училище сунули, чтобы она могла подержаться хоть сколько-то. Но ничего не помогало. Там она встретила своего сегодняшнего сожителя. С этого все и началось. Ему нужны были деньги, а работать он не хотел. Он уговаривал ее никуда не ездить, бросить спорт. Она родила одного ребенка, потом второго.

На книжке у нее никогда не было миллиона рублей, как она говорит. Я ей выхлопотала пенсию - она олигофрен и состоит на учете у психиатра пожизненно. Пенсию ей начали платить с 12 лет и платили до 18 лет. Сначала платили тысяч по восемь, потом было 10 или 12 тысяч. Я уже точно не помню. Тысяч 200 мы израсходовали на одежду и другие необходимые вещи. На книжке у нее оставалось 300 тысяч рублей. Мы оставили их. Ей должны были дать квартиру. А как жить в пустой квартире? На эти деньги мы собирались купить все необходимое.

Последний год она жила в общежитии, но она постоянно приходила ко мне, брала еду. Мы ей купили поддержанный холодильник, продукты постоянно возила ей. Но мне надоело кормить весь этаж, на котором она жила, и ее сожителя. Он свои деньги прогулял. Он сам из Нижнего Новгорода из неблагополучной семьи.

Такие дети, как Оксана, ведомые. И он стал говорить ей: «Сходи, забери книжку». И однажды часов в 9 вечера она пришла ко мне и говорит: «Отдай все! Я хочу одеваться». Вы не представляете, сколько вещей она увезла отсюда. И в школе, кого не спроси, кто в то время работал, скажут, что она ходила лучше всех. Всегда одета была с иголочки. Но ей все мало. Она привыкла, что все только ей и ей.

Я сделал опись всех вещей, в том числе и этой сберкнижки, и все ей отдала. Было уже невозможно. Если она чего-то задумала, лучше отдать. Да и потом она уже совершеннолетняя была, чего ж я буду держать ее книжку?.

Она стала снимать с книжки деньги и за два месяца прогуляла 300 тысяч. Она одевала этого сожителя, покупала ему кальяны. А потом прибегает ко мне и говорит: «У меня еще две книжки были, отдай». А я говорю: «Это книжка ЕДК (ежемесячная денежная компенсация – ред.), это совершенно другие деньги. Вторая давалась на еду и одежду. Мы ее израсходовали, и я за нее отчиталась».

 

Месть Оксаны

Года три назад вместе с сожителем они пошли в опеку и начали говорить, что я забрала у нее все деньги. Проверка была дважды: со стороны полиции и со стороны прокуратуры. Все проверялось, все поднимали, трясли. Она говорила: «Ты все за мой счет купила». Я тогда еще двух девочек из детского дома взяла, и она говорила: «Ты взяла их, чтобы за мой счет кормить». Я говорю: «Ксюш, для тебя столько сделано. И не только я, но и тренер».

Тренер в нее тоже много вкладывал. Он работал в нашей школе вырастил не одного хорошего спортсмена, в том числе и ее. Знаете, чем она ему отплатила? Это ужасно. Она его обвинила: «Я ездила на соревнования, я там, наверное, много денег получила, а деньги пропивал тренер». У меня аж слезы на глаза наворачиваются (голос Галины Поляковой задрожал). Он приходил ко мне и говорит: «Представляешь, что говорит и по городу рассказывает!». Три месяца он продержался, у него давление высоченное было. И умер. Год уже мужика нет. А я следующая.

Она врет на каждом шагу. Здесь они назанимали денег во всех займах, где было можно, дали мой номер телефона. Меня донимали, звонили, чтобы я платила эти деньги за них. На квартире поживут, съедут, убегут на другую, чтобы я платила. Ко мне все ходят, меня же многие знают. У многих назанимали денег: у кого 40 тысяч, у кого 35. А в магазинах я уже даже не интересовалась, потому что жуть. И сбегают. То в один район, то в другой. Говорят, жили в Борском районе, теперь живут в Буревестнике.

 

Об Ирине Сычевой

Через год после Оксаны из нашего интерната я взяла вторую девочку – Иру Сычеву. Они часто ссорились. Ира очень спокойная, а Оксана взрывная и злая. Она все время наседала на Иру, даже иногда и руку поднимала, если не увидишь. Обязательно смотреть надо было. Била из-за ничего. Но та и другая принимали психотропное лечение, которое выписал врач.

Когда Ире исполнилось 18 лет, мы жили одним домом. Она изъявила желание жить со мной. Я нашла ее родственников, но родственники оказались неблагополучные, они сказали: «Нам не надо. Живет у вас и пусть живет». Тогда я сказала Ире: «Ты уже взрослая, будешь жить за свой счет, будешь мне помогать деньгами». Она не возражала. «Только, - говорю, - давай это оформим». Я вот не догадалась это юридически оформить.

Она мне написала расписку, что мы можем пользоваться ее деньгами. Мы ее одели, купили ей шубу за 65 тысяч. Кстати, и Оксане я покупала такую же. Тысяч на 200 одели ее. За квартиру я у нее попросила хотя бы года за два. Мы тогда начали строить небольшой домик. Нам тесно было. Ира взрослая уже. И еще две девчонки маленькие. Квартира хоть и большая – однокомнатная на 40 метров, но места все равно маловато было. Ира сказала, что если будет возможность, то поможет. Я говорю: «Мы тебе потихоньку будем выплачивать». Она написала расписку, что разрешает взять часть денег.

 

Две сестры

До того, как сбежать из Семенова, Оксана со своим сожителем решили забрать Иру. Она однажды пришла ко мне и говорит: «Я ее у тебя заберу». И Ира пропала. Пошла утром провожать девчонок в школу, и нет ее. Я поняла, откуда ноги растут, но я не знала, где живет Оксана, потому что они все время меняли квартиры. Я сразу пришла в опеку и написала заявление, что у меня пропала девчонка.

Они привели Иру в полицию и говорят: «Скажи, что она (Галина Полякова – ред.) тебя била, гулять не пускала, подруг у тебя не было». Ира – инвалид, у нее действительно не могло быть подруг. Она могла улицы через две уйти, где мы не хаживали, и назад дорогу не найти.

Нашли мы Иру в полиции. Но она решила к ним идти. Они ей говорят: «Мы тебя оденем по-другому, будешь у нас королева». Дали ей что-то свое. Она рада была. Бровки накрасили, губки.

Ушла Ира в прошлом году в середине декабря. И год жила у них, кочевала с ними по квартирам. Но ко мне, видно, побоялась придти. И вдруг 1 декабря она пропала. Начинается аврал. Ее ищут везде. Жуть такая. Меня всю истрясли. А девчонки нет. Я говорю полиции: «Она не могла так просто уйти. Или они ее выгнали, или что-то такое случилось, что она не выдержала. Она сама дороги не найдет».

Неделя в неведении - это что-то с чем-то было. Страшно было думать об этом. И вдруг на вокзале Иру находят. Ворожейкина заявила, что она пошла гулять и пропала. А мы сняли потом видео, где Ира рассказала, что ее там избивали, ножами чуть не резали. Оксанка бешеная, она уже не лечится года четыре. Нарассказывала Ира всего: что детей там не кормят по двое суток, Оксана с сожителем пропадают, гуляют, травку курят. Перед тем как Ира ушла от них, они два дня где-то гуляли. «Пришла и начала меня лупить за то, что я детей не накормила. А чем я их накормлю? У меня ничего нет», - рассказывала Ира. Она готовить не умеет, может дать только то, что есть. Потом паспорт ей всучила и выгнала из дома. Без шапки, в джинсах летних дырявых. Она была вся перемерзшая. Говорит, что дети там болеют, а их не лечат. «Я тоже болела и меня ничем не лечили», - говорила она мне. Вот хочу позвонить туда в опеку, пусть сходят, посмотрят.

Хорошо, что пока ее искали, она догадалась подойти к кому-то и попросить поесть. Для нее это великое достижение.

Когда она пропала, я пошла в опеку. Там начальница новая, она детей еще, конечно, не знает. Я написала заявление, говорю: «Нельзя ее там оставлять. Она сама инвалид и ушла к умственно отсталой, которая тоже на учете. И она очень буйная». «Мы отпускаем ситуацию», – это ее слова. Ну вот и отпустили, что чуть не погибла девчонка. И ничего никто делать не стал – она целый год у них жила. Ира мне говорила: «Я молилась богу, чтобы они меня не убили. Он меня стращал, а она лупила до синяков». Все это у нас есть, записано на видео.

 

История с плохим концом

Сейчас опека поместила Иру в «Юный Нижегородец» (ГБУ «Социальный центр социальной помощи семье и детям «Юный нижегородец» - ред.). Я просила отдать ее мне. Она ведь жила у меня 13 лет. И она сама изъявляет желание пойти ко мне. Но они сказали: «Нет, не отдадим». Сегодня ее должны были везти в Кащенко. Ее держат взаперти, даже свет отключили, она сама мне говорила по телефону. А когда приезжали журналисты, сказали, что ее там нет, хотя Ира по телефону подтвердила, что была там. Говорят, что был приказ не пускать, даже полицию вызывали.

В Кащенко ее освидетельствуют, что она не дееспособная и отправят ее в психоневрологический дом инвалида пожизненно. А девчонка могла бы еще спокойно жить.

You have no rights to post comments

арзамас

Вход через соцсети